О религии древнего Рима

  

Сегодня я предлагаю вашему вниманию небольшой исторический обзор древнеримской религии, в котором акцент делается на характерном противоречии между синкретизмом и попытками конструирования общегосударственной религии. Нисколько не претендуя на новое слово, я надеюсь, что данный текст позволит посмотреть на известные факты под нестандартным углом :)

Население первоначального Рима, как известно, сформировалось из переселенцев ряда племен – умбров, латинов, осков, к которым следует добавить обитавших в нижнем течении Тибра лигуро-сикулов, а, к VIII-VII вв. до н.э., и италиков-сабинян. Такое этнически неоднородное население с самого начала испытывало культурно-религиозное влияние ахейских греков, основавших неподалеку свои колонии. Мифология древних римлян удержала предания о прибывшем на берега Тибра Энее, вожде оставшихся в живых троянцев, о греке Евандре, который научил римлян искусству письма (см. Тит Ливий, «История Рима от основания города», I, 1-7) и т.д. Греческие антропоморфные боги и богини стали образцом для переосмысления изначальных римских божеств.

  

Кроме греков, значительное влияние на древнеримскую религию оказали и этруски. Последние не только соперничали с Римом, основав собственное государство на территории Италии в VII-VII вв. до н.э., но и переселялись в Рим и даже смогли привести к власти династию Тарквиниев. При Тарквинии Древнем (Приске) культы этрусков получили самое широкое распространение. И хотя последний Тарквиний выстроил новый храм для главных богов – Юпитера, Юноны и Минервы, - даже позднее, после военных побед республиканского Рима, сила верований этрусков по-прежнему оставалась велика.

  

Таким образом, уже на стадии формирования древнеримская религия испытала сильнейшее иноземное влияние. Поэтому синкретизм можно назвать одним из основных отличительных свойств религии римлян.

  

При этом, не менее важной чертой являлся этатизм и политическая ангажированность. Социально-политической основой древнеримской религии можно определенно назвать синойкизм – процесс слияния родоплеменных общин в единое гражданское общество (полис). Самоопределение Рима как города-государства требовало конституирование религии не как верования италиков, латинов и пр., а как религии всех граждан полиса. Царские реформы быстро закрепили это как юридическую норму: легендарному Нуме Помпилию Тацит в «Анналах» (III, 26) приписывает учреждение общего пантеона главных богов, порядок их почитания и начала правового регулирования общественной жизни. Он же построил храм Весты, покровительницы всего римского народа. Сервий Туллий установил календарь праздников, общих для городских и сельских общин, а также возвел храм Диане, дабы теснее сплотить латинские города вокруг Рима.

   

  

К VI в. до н.э. складываются основы римского мифа. Ключевые понятия для него – история об Энее, сыне троянца Анхиса и богини Афродиты, который принес из Трои священные залоги славной судьбы Рима. Легендарные братья Ромул и Рем, основатели города, объявляются детьми Марса, бога войны. Олицетворением могущества Рима выбирается Юпитер, которому в VI в. до н.э. возводится храм на Капитолийском холме. О Нуме создается легенда, согласно которой при вступлении на царство в руки с небес ему упал золотой щит, который затем хранился как драгоценная святыня.

   

В этом скрывается довольно сильное внутреннее противоречие римской религии. Пытаясь утвердиться в качестве общегосударственной, религия римлян никогда не теряла генетической связи с родовыми и семейными верованиями. Государственный культ наследовал им, и, при этом, соперничал, стараясь выдвинуть вперед не духа-покровителя конкретной семьи, не бога отдельного племени, а общего повелителя над всеми. Это, конечно, не могло отменить семейных традиций, и две тенденции – к централизации религиозной жизни в государственном масштабе и к ее раздроблению в культах отдельных общин – будут отличительным свойством римской религии на протяжении всей ее истории.

  

Разработке единой доктрины всегда препятствовала неоднородность общества – разделенная на патрициев и плебеев, на профессиональные, родственные, земляческие, этнические (иностранцы-перегрины) сословные (бывшие рабы-либертины) и другие сообщества, каждое со своими распорядками, праздниками, обрядами и богами.

   

  

Пожалуй, единственным общим элементом всех синкретических верований древнего Рима являлся культ предков. Умершие родители обожествлялись, и Плутарх, разбирая особенности римской набожности, указывал, что «сыновья должны почитать отца как бога, <…> гробницы отцов чтут, как храмы богов, и над погребальным пепелищем, подняв первую кость, объявляют, что покойник сделался богом» («Римские вопросы», 14). Равно чтилась и мать. Вместе почившие предки составляли «dii paternum», отеческих богов. Это дополнялось и сочеталось с культом пенатов, гениев, ларов и других домашних и местных богов и божков. Сколь бы велика ни была роль коллективных ритуалов общенародного масштаба (луперкалии, ауспиции, авгурии, обряды весталок), каждая семья прочно держалась своих родовых традиций. Община имела свои участки для отправления ритуалов (loca religiosa), отдельные места погребения и моления.

  

Войны, победы и захваты других земель сопровождались не только заключением военных договоров, но и религиозным обменом и компромиссами. Римляне забирали не только ценности и богатства, но и святыни, причем не разрушали и не святотатствовали, а перенимали почитание и вводили богов в свой пантеон. Так, Тит Ливий сообщает (цит. соч., V, 22, 3), что после победы над этрусским городом Веи, «римляне приступили к вывозу даров божественных и самих богов, но проявили здесь благоговение». Из новоприобретенных земель переселялись люди, а, вместе с ними, и ритуалы, и верования. Тот же Тит Ливий приводит знаменательную фразу послов города Локры: «мы видим, сколь благоговейно вы чтите своих богов и принимаете к себе чужестранных» (цит. соч., XXIX, 18, 2).

   

Разумеется, такая толерантность оборачивалась ростом эклектизма. Во время эпидемии в начале V в. до н.э. «не только тела были подвержены заразе, но и души были охвачены разнородными и чужеземными суевериями. <…> В домах устанавливался новый порядок жертвоприношений, до тех пор, пока граждане не осознали, сколь позорно для общества, что на каждом углу и в каждом святилище милость богов вымаливают принесением жертв по непривычному и чуждому обычаю», возмущался Тит Ливий (цит. соч., IV, 30, 11).

  

Даже после принятия Сенатом запрета, чтобы «никакими иными способами, кроме принятых в отечестве, и никаким иным богам, кроме римских, не поклонялись», размывание традиционной религии не остановилось. Разделение на «dii indigetes» - богов отечественных и «dii novensides» - богов пришлых, не было принято практически никем, кроме официального жречества, и право толкования воли о природе богов осталось за свободным гражданином.

  

  

И если пришедший в Рим в первой половине II в. до н.э. Дионис-Вакх-Бахус своими оргиастическими и эзотерическими ритуалами вызвал отторжение и преследование официальных властей, то Асклепий-Эскулап обрел свой храм в Риме в 291 г. до н.э. и сохранил как греческих священнослужителей, так и обряды по греческому образцу. Да и Дионис в итоге тесно переплетается с римским богом плодородия Либером и входит в религиозный обиход римлян. Даже элевсинские мистерии, восходящие к культу Осириса и Исиды и проникшие в Рим во II в. до н.э., чей закрытый и тайный характер прямо противоречил публичности и открытости традиционных римских обрядов, укореняются в определенных слоях римского общества.

  

«Местные» боги, вроде сицилийской Венеры, со временем могут выходить на общенародный уровень, инкорпорируя элементы других богинь – восточных Исиды и Астарты. Вместе с тем, некоторые качества богов и богинь персонифицировались и обожествлялись сами по себе – Конкордия как согласие между гражданами, Клементия как кротость, Виктория как победа, Либертас как свобода и пр.

   

В дальнейшем в состав римского пантеона входят самые разнообразные боги – например, малоазиатская Кибела, которая на закате республиканской эпохи, во время войны с Ганнибалом, стала для римлян олицетворением пророчества о победе, и целое посольство перевезло священный камень Великой Матери-богини из Пессинунта во Фригии в Рим. Греческие завоевания (середина II в. до н.э.) принесли с собой не только мифологию, но и философию, в частности, стоицизм, пифагорейство, эпикурейство и т.д. В среде военных большую популярность набирает культ иранского Митры, чей образ со временем сближается с Зевсом и Юпитером.  Митра становится объектом почитания даже для императоров Нерона и Коммода.

   

     

Вместе с обожествлением императоров в период 31 г. до н.э. – 476 г. н.э. (Цезарь, Август) возникает культ императора как верховного жреца, живого бога и стержня для всей римской религии. Таковая становится инструментом для единоначального объединения всех слоев общества под эгидой власти императора. Мифологизация и сакрализация Рима достигают наивысшей формы, формируя образ «божественного Рима», Dea Roma. Культ столицы Империи, «вечного города», естественно дополняется культом божественного правителя-императора.

  

    

Даже возникновение раннего христианства и его борьба с римскими верованиями, завершившаяся, как известно, победой первого, не прошла для самого христианства бесследно. Идеологические и обрядовые изменения внутри общин ранних христиан испытали сильное влияние римских традиций, обеспечившие, к примеру, ряд расколов на крупные и мелкие течения. Крах Римской империи отнюдь не означал краха римской религии – веками она существовала бок о бок с христианством, сохраняясь в верованиях жителей сельской местности (те самые «paganus» – язычники), сохраняя свою притягательность для европейской культуры и цивилизации (в итоге вскормив, к примеру, эпоху Возрождения).

  

Таким образом, на протяжении всей своей истории древнеримская религия испытывала на себе влияние двух противоречивых, центробежных сил. Первая – упомянутая выше синкретичность, эклектика, тяга к вовлечению всего и вся в общий римский дом. Эта черта стала залогом мирного поглощения народов в римскую имперскую семью, так как гарантировала благочестие и право поклоняться своим богам, в то же время, включая их в официальную иерархию государства.
 
Но, с другой стороны, сила отдельных верований, семейственность, общинность не позволяла с легкостью выстроить общегосударственную, этатистскую религию с единым культом, обязательным для всех. Лишь на словах главное место в пантеоне занимали римские боги; множество инородцев продолжало почитать своих богов как главных и первых. Только культ Императора, человека-бога, попытался затмить все остальные верования как государственный образец, идеал. А пришедшее на смену древнеримской религии христианство, отвергшее и эллина, и иудея, смогло поднять идею государственной религии на принципиально новый уровень. Но это совсем иная история…