Илья-громовник

Возвращаясь к теме богатырей, о которой надо бы написать чуть подробнее, в качестве вводной заметки я хотел бы немного поговорить про Илью Муромца, и отметить вот что.

Богатыри являются самыми народными, самыми живыми героями - былины пользовались невероятной популярностью, и, несмотря на исключительно изустный характер, вплоть до XIX в. (первые записи былин собирателями фольклора) имели множество вариантов, сюжетов, отсылок и разветвлений. Само слово определяло отношение людей к рассказам о древних богатырях!

При этом, несмотря на инкорпорацию различных христианских аспектов в тело былин, они, безусловно, опираются на дохристианские былины и былички (во всяком случае, уж точно периода двоеверия).

Муромец лежит "на седалище" без рук-без ног 33 года (с одной стороны, возраст Христа, с другой - сакральное число само по себе, двойная тройка), пока к нему не приходят таинственные калики. Они заставляют Илью поднести им воды, но не кропят ей, не окунают в купель, а дают выпить, причем опять-таки трижды - совершенно языческий ритуал. В другой былине упоминается, что Муромец учился у легендарного богатыря Святогора, который, будучи при смерти, дыхнул на Илью, и этим увеличил и без того несметную мощь героя. И вновь архаическая традиция "последнего (смертного) дыхания", которому приписывали мистическую силу!

В этом контексте мне очень импонирует версия исследователей (в первую очередь, О. Миллера), которые считают, что образ Ильи Муромца происходит от мифологического образа бога-громовника, истребителя чудовищ, спасителя и защитника (вспомним древнейший миф о борьбе Перуна со Змеем). Впоследствии библейский Илья-пророк приобрел черты этого "громоносца", а совпадение имен еще больше усилило народное мнение об Илье Муромце.

Сами богатыри традиционно (в основном под влиянием популярнейших картин Васнецова и Врубеля) представляются угрюмыми, бородатыми мужиками, хотя только Илье за тридцать, а Добрыне и Алеше в районе 25-27 лет. Возраст молодых, красивых, отважных героев!

Но отдельно подчеркнем - наш громовник далеко не так прост и даже иногда туп, как скандинавский Тор или латышский Перкунас! Илья деятелен, сообразителен, а его невероятную физическую силу сопровождает спокойствие, простота, бессеребренность, сдержанность, благодушие, скромность, но, в то же время, независимость характера.

Да и сами мифологические элементы "становления" Муромца вполне укладываются в классические легенды о боге грозы и грома. Илья сидит сиднем, так как благое божество должно в течение всей зимы оставаться в бездействии, и лишь медвяное питье калик перехожих, то есть первый весенний дождь, вовзращает его чудесную силу. А так как громовник - защитник и радетель всех людей, то он никогда не обращает эту силу против них.

Соловей же воспринимается как буйная стихия разрушения, урагана, порывистого, шквального ветра, бури и вихря - одним словом, Разбойник. И добрый Илья-громовник спасает людей от всесокрушающего элементаля, обуздывая его и ставя на службу людям - он берет обещание, что Соловей не будет свистеть во всю силу, а только лишь в четверть.

Идолище - это гигантская туча, жуткий дождь, потоп, непременно с градом. И как тучу раскалывает яркая молния, так и бог грома и молнии усмиряет и эту стихию, подчиняет ее, ставит в "нормальные рамки". Змей же, разумеется - олицетворение хтонического, подземного, потустороннего хаоса, вторгающегося в мир живых, желающего устроить новый передел границ, установленных в начале времен. И, как эоны назад, Илья сходится с чудовищем, сражая его в кровавой битве. В некоторых былинах именно это сражение становится последним для Ильи - если он и не погибает, то лишается всей своей силы, "засыпает смертным сном". Сравним с классической скандинавской схваткой Тора и Ермунгандра, которую сыну Хлодин тоже не пережить!

И, напоследок, в качестве полушутки-полуправды. Богатырская тематика обладает глубоким семантическим протестным смыслом. Герой-богатырь (и сам Илья, разумеется) самозабвенно служит своей Родине, защищает Русь от внешнего (Змей Горыныч, Калин-хан, Идолище Поганое) и внутреннего (Соловей, Кащей) врага, но при этом не является лукавым и угодливым царе-, или, точнее, князедворцем.

Илья говорит:

Я иду служить за веру христианскую,

И за землю русскую,

Да и за стольный Киев град,

За вдов, за сирот, за бедных людей

И за тебя, молодую княгиню, вдовицу Апраксию,

А для собаки-то князя Владимира

Да не вышел бы я вон из погреба.

У меня есть стойкое подозрение, что данная фраза, будь она опубликована ныне, вполне сошла бы за экстремизм. Впрочем, о современной рецепции образа богатырей речь пойдет завтра.